Литературные гостиные как форма организации внеклассной деятельности и погружения в художественный мир произведения. Литературная гостиная «Серебряный век Леонида Андреева»

Заказ № 2099214

Ведущая: Леонид Николаевич Андреев − русский писатель, яркий представитель Серебряного века. Рассказы и пьесы Леонида Андреева вызывали споры и дискуссии в литературной среде. Некоторые его произведения называли «образцовой гнусностью», другие − «крепким дуновением таланта». И только спустя годы его творчество было оценено по достоинству, и он по праву занял своё почётное место в плеяде русских литераторов Серебряного века. Давайте знакомиться с таким незнакомым и знакомым Леонидом Андреевым.

(Выходит Андреев с фотоаппаратом)

Андреев: Добрый день, дорогие друзья, достопочтеннейшая публика. Позвольте познакомиться. Леонид Николаевич Андреев, почти что ваш земляк. Рожден в Орловской губернии.

1 архивариус. Леонид Андреев родился 21 августа 1871 года в Орле. Его отец, Николай Андреев, работал на железной дороге и получал небольшое жалованье. Мать, Анастасия Пацковская, была дочерью обедневшего польского помещика.

2 архивариус. Андреев был первым ребенком, позже в семье родились еще пятеро детей. После рождения первенца отец устроился на службу в банк и стал зарабатывать гораздо больше, чем прежде, − Андреевы переехали в собственный дом на Пушкарской улице. Там прошло детство будущего писателя.

2 архивариус: В 1882 году его отдали в орловскую гимназию, в которой Леонид, по собственному признанию, «учился скверно».

Андреев: Вы знаете, я ведь очень рано стал увлекаться фотографией! Сколько необыкновенных снимков я принес! Сколько воспоминаний! Бывало, увижу интереснейшего человечка на улице − сделаю фото − вот и рождается сюжет моего рассказа.

2 архивариус: Писать сочинения у Леонида получалось превосходно, он с лёгкостью мог подражать стилю написания многих писателей, к примеру, Антона Павловича Чехова или Толстого. Кстати, его рассказ «Баргамот и Гараська» − это подражание Диккенсу.

Андреев: А вот и интересная фотография. Помню-помню, увидел этих двух типов накануне Пасхи, сфотографировал, и сама история пришла на ум. Вы сразу узнаете моего любимого Гараську и строгого Баргамота.

Отрывок «Баргамот и Гараська»

Часу в десятом теплого весеннего вечера Баргамот стоял на своем обычном посту, на углу Пушкарной и 3-й Посадской улиц. Настроение Баргамота было скверное. Завтра светлое Христово воскресение, сейчас люди пойдут в церковь, а ему стоять на дежурстве до трех часов ночи, только к разговинам домой попадешь. Потребности молиться Баргамот не ощущал, но праздничное, светлое настроение, разлитое по необычайно тихой и спокойной улице, коснулось и его. Ему не нравилось место, на котором он ежедневно спокойно стоял в течение десятка годов: хотелось даже делать что-нибудь такое праздничное, что делают другие. В виде смутных ощущений поднимались в нем недовольство и нетерпение. Кроме того, он был голоден. Жена нынче совсем не дала ему обедать. Так, только тюри пришлось похлебать. Большой живот настоятельно требовал пищи, а разговляться-то когда еще!

− Тьфу! − плюнул Баргамот, сделав цигарку, и начал нехотя сосать ее. Дома у него были хорошие папиросы, презентованные местным лавочником, но и они откладывались «до разговленья». «Стой тут из-за вас, пьяниц!» − резюмировал он свои размышления и еще раз плюнул − сосало под ложечкой.

Скоро и домой. Баргамот повеселел, представляя себе стол, накрытый чистой скатертью, куличи, яйца. Он, не торопясь, со всеми похристосуется. Разбудят и принесут Ванюшку, который первым делом потребует крашеного яичка, о котором целую неделю вел обстоятельные беседы с более опытной сестренкой. Но благодушие Баргамота было нарушено самым подлым образом. За углом послышались неровные шаги и сиплоe бормотанье. «Кого это несет нелегкая?» − подумал Баргамот, заглянул за угол и всей душой оскорбился. Гараська! Сам с своей собственной пьяной особой, − его только недоставало! Где он поспел до свету наклюкаться, составляло ею тайну, но что он наклюкался, было вне всякого сомнения.

− Фонарь. Тпру! − кратко констатировал Гараська совершившийся факт. Вопреки обыкновению, Гараська был настроен чрезвычайно добродушно. Вместо того чтобы обсыпать столб заслуженными ругательствами, Гараська обратился к нему с кроткими упреками, носившими несколько фамильярный оттенок.

− Стой, дурашка, куда ты?! − бормотал он, откачиваясь от столба и снова всей грудью припадая к нему и чуть не сплющивая носа об его холодную и сыроватую поверхность. − Вот, вот!.. − Гараська, уже наполовину скользнувший вдоль столба, успел удержаться и погрузиться в задумчивость.

Гараське удалось наконец расстаться с столбом, когда он заметил величественно-безмолвную фигуру Баргамота. Гараська обрадовался.

− Наше вам! Баргамоту Баргамотычу!.. Как ваше драгоценное здоровье? − Галантно он сделал ручкой, но, пошатнувшись, на всякий случай уперся спиной в столб.

− Куда идешь? − мрачно прогудел Баргамот.

− Наша дорога прямая…

− Воровать? А в часть хочешь? Сейчас, подлеца, отправлю.

− Не можете. − А скажи, господин городовой, какой нынче у нас день?

− Уж молчал бы! − презрительно ответил Баргамот. − До свету нализался. − Христос, значит, воскрес?

− Ну, воскрес.

− Так позвольте… − Гараська, ведший этот разговор вполоборота к Баргамоту, решительно повернулся к нему лицом.

Баргамот, заинтригованный странными вопросами Гараськи, машинально выпустил из руки засаленный ворот; Гараська, утратив точку опоры, пошатнулся и упал, не успев показать Баргамоту предмета, только что вынутого им из кармана. Приподнявшись одним туловищем, опираясь на руки, Гараська посмотрел вниз, − потом упал лицом на землю и завыл, как бабы воют по покойнике.

− Что ты, очумел, что ли? − ткнул его ногой Баргамот. Воет. Баргамот в раздумье.

− Яи-ч-ко… − Я… по-благородному… похристосоваться… яичко, а ты… − бессвязно бурлил Гараська, но Баргамот понял.

− Экая оказия, − мотал головой Баргамот, глядя на валявшегося пьянчужку и чувствуя, что жалок ему этот человек, как брат родной, кровно своим же братом обиженный.

− Похристосоваться хотел… Тоже душа живая, − бормотал городовой, стараясь со всею неуклюжестью отдать себе ясный отчет в положении дел и в том сложном чувстве стыда и жалости, которое все более угнетало его. − А я, тово… в участок! Ишь ты! − Чего? − передразнил Гараська. − К нему по-благородному, а он в… в участок. Может, яичко-то у меня последнее? Идол! − Пойдем ко мне разговляться.

− Так я к тебе, пузатому черту, и пошел!

− Пойдем, говорю!

Пришли наконец домой, − и Гараська уже перестал изумляться. Марья сперва вытаращила глаза при виде необычайной пары, но по растерянному лицу мужа догадалась, что противоречить не нужно, а по своему женскому мягкосердечию живо смекнула, что надо делать.

Вот ошалевший и притихший Гараська сидит за убранным столом. Ему так совестно, что хоть сквозь землю провалиться. Совестно своих отрепий, совестно своих грязных рук, совестно всего себя, оборванного, пьяного, скверного. Обжигаясь, ест он дьявольски горячие, заплывшие жиром щи, проливает на скатерть и, хотя хозяйка деликатно делает вид, что не замечает этого, конфузится и больше проливает. Так невыносимо дрожат эти заскорузлые пальцы с большими грязными ногтями, которые впервые заметил у себя Гараська.

− Иван Акиндиныч, а что же вы Ванятке-то… сюрпризец? − спрашивает Марья.

− Не надо, потом… − отвечает торопливо Баргамот. Он обжигается щами, дует на ложку и солидно обтирает усы, − но сквозь эту солидность сквозит то же изумление, что и у Гараськи.

− Кушайте, кушайте, − потчует Марья. − Герасим… как звать вас по батюшке?

− Андреич.

− Кушайте, Герасим Андреич.

Гараська старается проглотить, давится и, бросив ложку, падает головой на стол прямо на сальное пятно, только что им произведенное. Из груди его вырывается снова тот жалобный и грубый вой, который так смутил Баргамота. Денники, уже переставшие было обращать внимание на гостя, бросают свои ложки и дискантом присоединяются к его тенору. Баргамот с растерянностью и жалкою миной смотрит па жену.

− Ну, чего вы, Герасим Андреич! Перестаньте, − успокаивает та беспокойного гостя.

− По отчеству… Как родился, никто по отчеству… не называл…

Андреев: А вот взгляните на мой архив. Всегда удивляюсь, как чудесно получаются дети! Зашел однажды побриться-подстричься и увидел худющего мальчонку, прислуживающего мастеру…сжалось сердце: как он с ним жесток…И родился мой Петька...Да, Петька.

Отрывок «Петька на Даче»

Мальчик, на которого чаще всего кричали, был я, звали меня Петькой и был самым маленьким из всех служащих в заведении. Мне было десять лет; не курил, не пил водки и не ругался, хотя знал очень много скверных слов.

Мои дни тянулись удивительно однообразно и похоже один на другой, как два родные брата. И зимою и летом я видел все те же зеркала, из которых одно было с трещиной, а другое было кривое и потешное… И утром, и вечером, и весь божий день надо мной висел один и тот же отрывистый крик:

«Мальчик, воды». Праздников не было. Спал я много, но почему-то все хотелось спать, «Мальчик, воды».

Много ли, мало ли жил я таким образом, он не знал. Но вот однажды в обед приехала мать, поговорила с Осипом Абрамовичем и сказала, что меня отпускают на дачу, в Царицыно, где живут ее господа. Я не знал, что такое дача, но полагал, что она есть то самое место, куда я так стремился.

Я первый раз оказался на чугунке, то есть в поезде. Все было ново: до сих пор в ушах стук колес.

В первые два дня я пребывал в раю. Я познакомился с Митей, мы ходили рыбачить, я ловил сачком бабочек! Наслаждался жизнью…

Выходит мать с письмом:

− Что, сынок, ехать надо!

Берет конверт, письмо, расстраивается…Моя сказка под названием ДАЧА закончилась. Надо возвращаться на работу…

Из-за двери: Мальчик, воды да поживей!

Андреев: Очень люблю фотографировать животных. Есть у меня несколько фото кошек, собак…Увижу на улице- и сразу фотографировать…А вот и моя любимая Кусака. Она никому не принадлежала.

Отрывок «Кусака»

Первой, с кем познакомилась собака, была хорошенькая девушка в коричневом форменном платье, выбежавшая в сад. Жадно и нетерпеливо, желая охватить и сжать в своих объятиях все видимое, сказала и быстро закружилась. И в ту же минуту беззвучно подкравшаяся собака яростно вцепилась зубами в раздувавшийся подол платья, рванула и так же беззвучно скрылась в густых кустах крыжовника и смородины.

− Ай, злая собака! − убегая, крикнула девушка, и долго еще слышался ее взволнованный голос: − Мама, дети! Не ходите в сад: там собака! Огромная!.. Злюу-щая!.. Приехавшие дачники были очень добрыми людьми, а то, что они были далеко от города, дышали хорошим воздухом, видели вокруг себя все зеленым, голубым и беззлобным, делало их еще добрее. Теплом входило в них солнце и выходило смехом и расположением ко всему живущему. Сперва они хотели прогнать напугавшую их собаку и даже застрелить ее из револьвера, если не уберется; но потом привыкли к лаю по ночам и иногда по утрам вспоминали:

− А где же наша Кусака?

− Кусачка, пойди ко мне! − звала она к себе. − Ну, хорошая, ну, милая, пойди! Сахару хочешь?.. Сахару тебе дам, хочешь? Ну, пойди же! − Я тебя люблю, Кусачка, я тебя очень люблю. У тебя такой хорошенький носик и такие выразительные глазки. Ты не веришь мне, Кусачка?

− Мама, дети! Глядите: я ласкаю Кусаку! − закричала Леля. Всею своею собачьей душою расцвела Кусака. У нее было имя, на которое она стремглав неслась из зеленой глубины сада; она принадлежала людям и могла им служить. Разве недостаточно этого для счастья собаки?

− Мама, дети! Смотрите, Кусака играет! − кричала Леля и, задыхаясь от смеха, просила: − Еще, Кусачка, еще! Вот так! Вот так…

И все собирались и хохотали, а Кусака вертелась, кувыркалась и падала, и никто не видел в ее глазах странной мольбы. И как прежде на собаку кричали и улюлюкали, чтобы видеть ее отчаянный страх, так теперь нарочно ласкали ее, чтобы вызвать в ней прилив любви, бесконечно смешной в своих неуклюжих и нелепых проявлениях. Не проходило часа, чтобы кто-нибудь из подростков или детей не кричал:

− Кусачка, милая Кусачка, поиграй!

Желтыми огнями загорелась осень, частыми дождями заплакало небо, и быстро стали пустеть дачи и умолкать, как будто непрерывный дождь и ветер гасили их, точно свечи, одну за другой.

− Как же нам быть с Кусакой? − в раздумье спрашивала Леля.

− Жа-а-лко, − протянула Леля.

− Ну что поделаешь? Двора у нас нет, а в комнатах ее держать нельзя, ты сама понимаешь. − Жа-а-лко, − повторила Леля, готовая заплакать.

− Скучно, Кусака! − тихо проронила Леля и, не оглядываясь, пошла назад.

И только на вокзале она вспомнила, что не простилась с Кусакой.

Кусака долго металась по следам уехавших людей, добежала до станции и − промокшая, грязная − вернулась на дачу. Там она проделала еще одну новую штуку, которой никто, однако, не видал: первый раз взошла на террасу и, приподнявшись на задние лапы, заглянула в стеклянную дверь и даже поскребла когтями. Но в комнатах было пусто, и никто не ответил Кусаке.

Собака выла − ровно, настойчиво и безнадежно спокойно. И тому, кто слышал этот вой, казалось, что это стонет и рвется к свету сама беспросветно-темная ночь, и хотелось в тепло, к яркому огню, к любящему женскому сердцу.

Собака выла.

Андреев: Вот так бросили мою Кусачку... Вот так бросают не только животных, но и людей. Очень Жаль… Да…вот, пожалуй, и весь мой архив фотографий.

Ведущий: Одно из последних произведений Андреева очень сложное, основано на библейском сюжете. Прочитавший повесть «Иуда Искариот» М. Горький сразу сказал Андрееву, что понятна она будет далеко не каждому. Что и случилось впоследствии.

Андреевский Иуда – персонаж, несомненно, отрицательный, но несчастный. Но не предатель. Апостолов писатель представил в виде самых обыкновенных людей со всеми сопутствующими пороками, например, такими, как трусость. Такую трактовку резко осудили глубоко верующие люди. Повесть вызвала множество споров и противоречивых оценок, но, тем не менее, была издана не только в России, но и других странах, а также неоднократно экранизирована.

1 архивариус. Последние годы жизни Л.Н. Андреева прошли в Финляндии. В эмиграции он продолжал писать, но произведения этой поры наполнены пессимизмом.

2 архивариус. Не стало писателя в 1919 году. Перед этим здоровье его очень ухудшилось, начались непрекращающиеся головные боли. Смерть наступила от сердечного приступа в возрасте 48 лет. Похоронили Леонида Андреева на кладбище небольшого городка в Финляндии.

Интересные факты:

Люди из зала:

1. Шестилетнего Леонида Андреева называли турчонком из-за его «дружбы» с иностранцами.
2. Когда Леонид Андреев после окончания университета начал работать защитником в суде, у него не было денег купить фрак. Поэтому бедный выпускник одалживал одежду на слушания у коллег. Однажды фрак оказался настолько узким, что писатель не мог жестикулировать. Писатель вспоминал: «Чтобы разжалобить судей и спасти клиента, я должен был скрещивать руки на груди и молитвенно складывать их, а предательски узкий фрак не позволял этого. Весь в поту от напряжения уронил я платок, и, с трудом опустившись, чтобы поднять его, рассмешил судей и присяжных, и вся моя патетическая речь утратила надлежащую силу воздействия». Дело Андреев проиграл.
3. В 1902 году Леонид Андреев и Александра Велигорская отправились в свадебное путешествие в Крым. Они были в гостях у писателя Антона Чехова, который прочитал и высоко оценил рассказы Андреева. Чехов подарил молодоженам свою фотографию с подписью: «Леониду Николаевичу Андрееву на добрую память от ялтинского отшельника. А. Чехов. 18 марта 1902 года».
4. Александра Велигорская вела специальный альбом, куда вклеивала газетные вырезки с публикациями о муже. После ее смерти Андреев альбом не вел. Всего сохранилось три тома.
5. Литературная биография Андреева невероятно насыщена. В общей сложности он написал около 90 рассказов, 20 пьес, 8 романов и повестей.
6. Интересно, что писатель в 1914 году предсказал полный разгром Германии (Первую мировую войну он приветствовал, хотя и понимал, сколь ужасающими будут масштабы разрушений по всей Европе)
7. Свои произведения Леонид Андреев подписывал разными псевдонимами. Одним из них был «Джеймс Линч».
8. Во время революционных событий 1905 года он укрывал у себя людей, разыскивавшихся полицией. За это позднее писатель был арестован, и некоторое время провёл за решёткой.
9. Опасаясь дальнейших преследований, Л. Андреев переехал в Европу вместе с семьёй, в конце оставшись в Италии.

Ведущий: Ребята, читайте, познавайте глубокий мир непознанного Л. Андреева.

Литература:

1. Скороход Н. С. Сборники рассказов Л. Андреева («Баргамот и Гараська», «Петька на даче», «Кусака»). М.: Молодая гвардия, 2013. Серия: Жизнь замечательных людей