Уроки житейской мудрости (75-ю Победы в Великой Отечественной войне посвящается...)

Кофанова В.Н. Уроки житейской мудрости (75-ю Победы в Великой Отечественной войне посвящается...) // Совушка. 2020. N2 (20). URL: https://kssovushka.ru/zhurnal/20/ (дата обращения: 19.04.2024).

Заказ № 666790

- Та-та-та, та-та-та, та-та-та, та, – раздаются звуки выстрелов над головой.

Прасковья и Даша лежат на земле, уткнувшись лицом в траву. Мать старается закрыть их и всё причитывает: «Деточки, не поднимайтесь! Деточки, не поднимайтесь!» Даша ревёт. Прасковья, понимая, что мама больше занята плачущей младшей сестрой, отрывает голову от земли, пытаясь понять, что происходит. Немой вопрос застывает у неё в глазах: «Разве так бывает? За что?» По ним, совершенно беззащитным людям, стреляет случайно пролетающий немецкий лётчик, и, что самое страшное, он улыбается. Он рад их беспомощности! Он думает, что всемогущий! Он развлекается, как кошка с мышкой!

- Та-та-та, та-та-та, та-та-та, та, – отбивает ритм колесо швейной машинки.

Это бабушка села рукодельничать. Она это делает почти ежедневно, летом – днём, в самые жаркие часы, а в остальное время года этому занятию уделяется всё свободное от забот по хозяйству и дому время. Бабушка – очень работящий человек, я никогда не видела, чтобы она проводила время праздно.

Сколько я себя помню, она всегда была для меня привлекательна в эти часы трудового отдыха. Сначала меня интересовала только практическая сторона нашего общения – я любовалась разноцветными нитками, рисунками для вышивки, пуговицами, перебирала ворох лоскутов и присматривала, чем же можно поживиться, так как надо же во что–то наряжать кукол.

Со временем потребительские отношения с моей стороны стали уходить. Я сама кое-чему научилась, но интерес к бабушке только повысился. Меня увлекло само общение с ней. Бабушкины рассказы – это живые уроки истории и житейской мудрости, сочетание практического домоводства и этики семейных отношений. А самое главное, обучение идёт без принуждения, только спроси, и под размеренный стук старого машинного колеса льётся бабушкина речь, полная различных событий, таких же пёстрых, как цвета материи, из которой она шьёт лоскутное одеяло. 

Та-та-та, та-та-та, та… - Ты спрашиваешь, как мы жили? Семья у нас крепкая, дружная была. Дед мой имел тридцать гектаров земли и делянку леса. В саду чего только не росло, всё было: и груши, и дули крупные, и сливы, и вишник, и черешня, и малина. Птиц он очень любил, заводил разных, по саду павлины ходили. Работников не имели, их четыре брата было, да четыре невестки. Жили вместе, всё урабатывали. Не ругались, пять лет мать в семье отца жила, у матери дети были, у невесток дети были, неподелёные жили, а ведь даже за ребёнка ни разу не поругались. Уважали друг друга, завтракать, например, по отечеству звали. Невестки подённо готовили. Ели все вместе, столы были большие и миски большие, в таких сейчас стирают. Деревянными ложками ели, за столом уж тогда не дури, кто засмеётся, отец по лбу – чвак, чтоб ел спокойно. Порядка больше было. Сеяли рожь, молотили, своя рига у них была, всё своё имели. Зимой молотили хлеба, снег расчистят, землю мелом набьют... У матери одиннадцать детей было. Лена, Нюра, Шура, Наташа, Даша, Зина, Катя, Маруся, Ваня, Саня и я, видишь сколько... Это я сейчас материны слова говорю, я такой жизни уже не захватила. Я на работу ходила, при мне на коровах, на волах пахали… 

Та-та-та, та-та-та, та… - Война-то, а что война? Я тогда девчонкой была. Работала, матери помогала. За хворостом в болото ходила. Деревья-то лет сорок как выросли. А то жидинок охапку наберёшь и несешь на себе. По спине вода течёт, под ногами жижа, оступишься – по пояс провалишься. 

- Ты спрашиваешь, бомбили ли нас? Конечно, но всё больше по лесу и болоту – партизан боялись. Да ты же знаешь, воронки под огородами у нас, у тети Кати, у Галмановых остались. Мы же из этой ямки воду берём грядки поливать.

Хат мало разбомбили. Раз только пошли люди из села в город за солью. Склады там горели. А немец в это время и налетел. В три дома снаряды упали. У тёти Наташи девчушка и мать погибли. Вернулись со свёкром, соли принесли, а хаты нет и никого нет. От дочери она так ничего и не нашла, вот тогда страшно было…

Живых немцев мы почти и не видели, где-то неделю они у нас простояли. По дворам ходили, еду брали. «Матка, млеко, яйки!» - мать несёт.

Раз пришёл во двор один, а Саня как раз ему под ноги из хаты и выполз. Мать испугалась, а немец на Саню и на себя пальцем показывает, а на другой руке четыре пальца оттопырил, мол, у него дома таких четверо. Бог миловал, не тронул.

Много боли приносят люди друг другу, много дурных поступков совершают. Чаще от неведения, как безумные. Но пока живы семейные традиции, есть надежда на наше спасение. 

Пока висят в красном углу иконы, доставшиеся от прабабушек, пока есть кому сказать перед началом любой работы: «Господи, благослови», любой враг, каким бы коварным он не был, будет бессилен.

Взрослея, я поняла, что нельзя просто потреблять не только материальные ценности, но и тепло душевных отношений с близкими людьми, иначе это уйдёт бесследно, безвозвратно. На место человеческой жизни придёт пустота, а вопрос о том, кем были наши предки, останется риторическим. Я решила вести записи, чтобы суметь рассказать уже своим внукам о нашей семье, ответить на большую часть их вопросов. Необходимо, чтобы не прервалась ниточка, связывающая поколения нашей семьи…